Между сушей и морем, Распределение суши и моря
Ветер, днем дующий с моря Таковым является бриз — едва ощутимый ветерок, дважды в день меняющий направление. В глубоком пространстве между морем и небом носился веселый плеск волн, взбегавших одна за другою на пологий берег песчаной косы. Часто море в одном месте размывает берега, а в другом - их наращивает. В нестрогом смысле слова «морем» нередко именуют очень крупное солёное озеро наподобие Аральского или Каспийского.
Такое распределение имеет большое значение для климатов обоих полушарий. Контрасты климата в сильной степени определяются характером чередования воды и суши. Ещё Ляйель показал, что если бы вся суша расположилась поясом по экватору и по обе стороны от него, т. Наоборот, особенно холодным стал бы климат при условии стяжения всей земной суши вокруг обоих полюсов, с оставлением пространства между й северной и й южной параллелями во власти океана.
Можно заранее думать, что климат южного полушария, вследствие обилия воды в этом полушарии, должен быть равномернее, чем климат северного полушария, и, вообще говоря, должен носить океанический характер.
Это предположение полностью отвечает действительности. Наше тело до сих пор наполовину состоит из воды. Наши руки и ноги — это бывшие грудные и брюшные плавники рыб.
Наши лёгкие образовались из рыбьего плавательного пузыря. Наше сердце гонит по жилам кровь , солёную, как морская вода. И удары нашего пульса так же ритмичны, как приливы и отливы моря Появились геологические , гляциологические и океанологические материалы, свидетельствующие о том, что позднечетвертичные ледники полностью перекрывали полярные области Северного полушария, глубоко проникая в умеренные широты.
В Северной Америке соединявшиеся Лаврентийский и Кордильерский ледниковые покровы бронировали сток всех рек бассейнов Северной Атлантики и Пацифики. В результате подпруживания крупнейших североамериканских рек — Колумбии , Спокана , Кларк-Форка , Флатхеда и др. Рассказы дальневосточных учёных похожи на шаманские откровения. Один из них рассказывал об обманчивой привлекательности чужих тёплых морей: «В мире все молятся на приход холодных вод.
Тёплое море малопродуктивно, высокопродуктивны холодные моря». На море штиль , ничего не трогается; порой на горизонте безмерного пространства, как бы всплывавшая телега казалась чудовищем; рассыпанные стада — морскими птицами. Да, украинские степи казались мне затихнувшим морем! Море это извергало тысячи чудовищ на берег нашего отечества — и извергало набеги половецкие. Половцы врывались в наши пределы, пепелили города и селенья, уничтожали леса, брали пленных, которых редко обращали в рабство , а больше меняли на золото ; но завоевать Россию не могли Крайне интересно влияние моря на растительность.
Например, яд зверобоя , борца , чемерицы у моря несравненно слабее, чем в горах.
То же самое можно сказать относительно укусов змей , шершней и ос. Свои детские и отроческие годы я провёл в постоянном, и ненасытном, и всегда ненасытимом созерцании моря. Редкий день проходил без того, чтобы мы Оно жило перед нами своей жизнью, ежечасно меняло свой цвет Этот йодистый , зовущий и вечно зовущий запах моря; этот зовущий, вечно зовущий шум набегающих и убегающих волн Того моря, блаженного моря блаженного детства уже не видать мне — разве что в себе самом. Шумный ужин и, если все вернее, наша группа не устали , мы идём на дачу Павловых танцевать и слушать музыку … Впрочем, когда наступили лунные ночи, усидеть в комнате очень трудно, даже под музыку.
Лучше идти на море и, взобравшись на острые камни, слушать рокот моря. Я не знаю, что рождает эту любовь. Может быть, это бесконечная переменчивость воды, а может быть, корабли на её глади, а возможно, то, что все мы вышли из моря Ведь это биологический факт, что в крови , текущей в наших жилах, как и в наших слезах , точно такой же процент соли, что и в воде океанов Мы накрепко связаны с морем, и когда мы приходим к нему, чтобы плавать или просто смотреть на него, это всегда возвращение к тому, откуда мы пришли Собственно, это не море, а устье реки, впадающее в пролив Каттегат.
Круглый год, за исключением зимы, он носил черную морскую фуражку с лакированным козырьком. Ему нравилось находиться вблизи воды, он обожал море.
В этой стране так ближе всего можно подобраться к свободе. Даже посмотреть на море иногда бывает достаточно, и он смотрел и фотографировал его большую часть жизни.
Волны плещут, будто их кто-то из глубины полными пригоршнями бросает. Хлещут на берег с размаху, расшвыривая каменную мелкоту и шурша щебёнкой и галькой покрупнее, то съезжающей вниз, то выезжающей вверх подвижной, дробящейся массой на множестве шарикоподшипников. Белые гребни их так раскаленно белы, что оттого только, что просто смотришь на них, больно становится зрачкам. Необходимость пляжа и моря — это во многом навязанный стереотип последних лет, который мы уже воспринимаем как собственное мнение.
Наши предки, даже обеспеченные, не ездили массово на заграничные моря. То же произошло и с Угрюм-Бурчеевым. Едва увидел он массу воды , как в голове его уже утвердилась мысль , что у него будет свое собственное море. И так как за эту мысль никто не угрожал ему шпицрутенами , то он стал развивать ее дальше и дальше.
Есть море — значит, есть и флоты ; во-первых, разумеется, военный, потом торговый. Военный флот то и дело бомбардирует; торговый — перевозит драгоценные грузы.
Но так как Глупов всем изобилует и ничего, кроме розог и административных мероприятий, не потребляет, другие же страны, как-то: село Недоедово, деревня Голодаевка и проч.
Является великое изобилие звонкой монеты , которую, однако ж, глуповцы презирают и бросают в навоз, а из навоза секретным образом выкапывают ее евреи и употребляют на исходатайствование железнодорожных концессий. Нет ничего изменчивее моря. Вдребезги разбив сегодня о рифы какой-нибудь корабль , завтра оно снова погружается в безмятежную дремоту , окутываясь мечтательной дымкой.
Море топит в своей пучине и человека, и самое время — оно принадлежит вечности. И раз есть люди на берегу, значит, есть люди и в море — может, они и мертвецы , но всё равно люди; а что до дьяволов , так нет ужаснее морских дьяволов. К вечеру еще ниже свесились тучи над полями.
Казалось, стоило бросить шапку кверху, и она застряла бы в тучах. Повалил мокрый, пухлый снег.
Дали сначала завесились метелью , как будто кисеею, затем потонули в мутном, медленно зыблющемся море, сквозь которое только смутно синели леса и чернелись поселки. Но скоро море это сгустилось и, споспешествуемое наступающею тьмою, покрыло непроницаемой завесой и дали, и леса, и деревни.
Хутор остался лицом к лицу с снежною бездной, тихо, но неудержимо падающей с неба. Когда всесильный Магадэва создал прекрасную Индию , он слетел на землю ею полюбоваться. От его полёта пронёсся тёплый, благоухающий ветер. Гордые пальмы преклонили пред Магадэвой свои вершины, и расцвели под его взглядом чистые, белые, нежные, ароматные лилии. Магадэва сорвал одну из лилий и кинул её в лазурное море. Ветер заколебал кристальную воду и закутал прекрасную лилию белою пеной. Минута, — и из этого букета пены расцвела женщина — нежная, благоухающая, как лилия, лёгкая, как ветер, изменчивая, как море, с красотой, блистающей, как пена морская, и скоро преходящей, как эта пена.
О, только бы жить! Я хочу видеть, как солнце опускается за горой, и синее небо покрывается яркими звёздами, как на зеркальной поверхности моря появляются белые барашки, и целые скалы волн разбиваются друг о друга под голос неожиданной бури.
Я хочу броситься в челнок навстречу этой буре Море — смеялось. Под лёгким дуновением знойного ветра оно вздрагивало и, покрываясь мелкой рябью, ослепительно ярко отражавшей солнце, улыбалось голубому небу тысячами серебряных улыбок.
В глубоком пространстве между морем и небом носился веселый плеск волн, взбегавших одна за другою на пологий берег песчаной косы. Этот звук и блеск солнца, тысячекратно отраженного рябью моря, гармонично сливались в непрерывное движение, полное живой радости.
Солнце было счастливо тем, что светило; море - тем, что отражало его ликующий свет. В океане , где я живу, как вы под железной крышей, — вода светится на три аршина, а рыбы летают по воздуху на манер галок! Это говорю вам я, штурман «Четырёх ветров», хотя её и чинили в прошлом году!
В каждом «этаже» живут свои обитатели, которые не поднимаются в верхние и не спускаются в нижние «этажи». Если глубоководная рыба неосторожно поднимется выше установленного предела, она там разорвется, как взрывается паровой котёл , когда его стенки не выдерживают внутреннего давления. В каждом этаже есть свои хищники. Ведь это сверху порядок да теплынь, покуда солнышко, а там, во глубине-то, во мраке вед, чего не творится: все жует, все снует, во взаимности друг скрозь дружку проходит, и между тем, заметь, ничего не убавляется, а человеку, царю природы, от этого прибыль и пропитание!
Старик же постоянно думал о море как о женщине , которая дарит великие милости или отказывает в них, а если и позволяет себе необдуманные или недобрые поступки, — что поделаешь, такова уж ее природа.
Мысленно он всегда звал море la mar , как зовут его по-испански люди, которые его любят. Порою те, кто его любит, говорят о нём дурно, но всегда как о женщине, в женском роде. Рыбаки помоложе, из тех, кто пользуется буями вместо поплавков для своих снастей и ходят на моторных лодках, купленных в те дни, когда акулья печёнка была в большой цене, называют море el mar , то есть в мужском роде. Они говорят о нём как о пространстве , как о сопернике, а порою даже как о враге.
Старик же постоянно думал о море как о женщине, которая дарит великие милости или отказывает в них, а если и позволяет себе необдуманные или недобрые поступки, — что поделаешь, такова уж её природа. Лес приближает море, и сам как море, и корабли туч ночуют у его зелёных причалов… но стучит топоришко , и воздушные транспорты влаги плывут транзитом через нашу страну , не задерживаясь на разрушенных полустанках.
Как тебе сказать. Еще спокойней лежать в воде. И стал надевать брюки. В морской воде главную роль играют, конечно, кислород и водород , которые и образуют самое-то воду.
Но если помножить эти ничтожнейшие количества золота на миллиарды тонн воды Мирового океана , то в ней окажутся сотни миллионов тонн золота! Грандиозный, неисчерпаемый золотой фонд Советского Союза!
Всегда кажется, что оно знает мои мысли и ведает мои намерения. Когда в детстве мама приучала меня верить в Бога, мне также казалось, что он, Бог, знает все, что сейчас во мне. И тут не солжешь. И когда много лет назад мне пришлось тонуть на разбитом корабле, и страх сжимал душу, я вдруг понял, что море видит мой страх и это не нравится ему.
Я ощутил это своей кожей. Как ощущаешь взгляд, который сверлит тебе затылок через замочную скважину. И постарался вытряхнуть из себя страх. И заорал, хлебая соленую холодную воду, какие-то дерзкие и богохульные слова… Оно умеет заглядывать в душу, это мокрое соленое существо, которое двигается вслед, которое не знает, что такое покой, которое никогда не может удобно улечься в жесткое ложе своих берегов.
А человеку подчас приходится очень туго между ними — между сушей и морем, между морем и сушей. Не любит его море за то, что к земле он больше привязан. Ведь барон Кервол отродясь не видовал моря.
Его земли были землею: полям, лугами, болотами, лесами, холмами, горами.
И камнями. Никак не морем. Море для него было мыслью о море. Безмолвное море, лазурное море, Стою очарован над бездной твоей. Ты живо; ты дышишь; смятенной любовью, Тревожною думой наполнено ты.
Безмолвное море, лазурное море, Открой мне глубокую тайну твою: Что движет твое необъятное лоно? Чем дышит твоя напряженная грудь? Нелюдимо наше море, День и ночь шумит оно; В роковом его просторе Много бед погребено.
Туча грянет, Закипит громада вод, Выше вал сердитый встанет, Глубже бездна упадет! Роковые колышутся зори , Непогодою дышит восток , И приливное рушится море На исчерченный за ночь песок. Под веслом со случайной триремы В Архимедовой мудрой руке Непонятный узор теоремы Возникал на прибрежном песке. Всходит Луна , совсем по старинке. Там, на Луне, есть Море Покоя.
Там, на Луне, есть тоже новинки.
