Подумай что значит родной край в твоей жизни напиши, Weiterleitungshinweis
Работа в паре. А где-то, меж адом и раем, Тем ратникам насмерть стоять…. Окончил Высшее техническом училище им.
А потом — стал чужим для тебя Донбасс. Кто не предал заветов — лежат в могилах. А других имена — позабыть бы скорей… Я о них не хочу ни в стихах, ни в прозе. Отчего же легли на страницу слова? Как ты, Света? И где тебя жизнью носит? Как живётся, Наташа, остыли злости?
Помнишь, Яся, какая в Донбассе осень?.. А в Донецке опять расцветают розы! В твоих глазах я вижу не смерть, но — Жизнь. Нет, это не я, а ты говоришь мне: держись… Твоя сила перетекает по венам в судьбу мою. Я тонкое эхо, струна… Я тебя пою! И, словно за нить, вытягиваю твою тоску. И нить на глазах — смотри! И ты, как прозрачный воздух, светлеешь вдруг!
Я рядом, мой брат… Я рядом, мой кровный друг. Я — Огонь, который ты открываешь в «ответку», Пуля из твоего патрона, летящая метко… Я — каждый твой нерв, ярость в твоей груди. Иди, мой русский Айвенго, вперёд иди! Вперёд и вверх, — чтоб было наверняка.
Пусть дух славянский вздымается к облакам! Я — это МЫ, нас тысячи за тобой, В молитве за жизнь твою, Русский герой. Юрий Николаевич Щербаков родился в году в семье военного. Окончил Астраханский технический институт рыбной промышленности и хозяйства, работал судовым механиком на Дальнем Востоке, журналистом.
Награждён орденом Дружбы. Секретарь Союза писателей России, председатель Астраханского регионального отделения Союза писателей России. Лауреат Национальной премии «Имперская культура» имени Эдуарда Володина, Всероссийской литературной премии имени Александра Невского «России верные сыны», Всероссийской литературной премии «Традиция» Союза писателей России и др.
Живёт в Астрахани. И я шагаю прочь. А, поди,. Анна Петровна Долгарёва Анна Лемерт — поэтесса, журналист. Родилась в году в Харькове. По первому образованию химик, по второму — политолог.
С года работает военным корреспондентом в Донецкой и Луганской народных республиках. Тексты переводились на немецкий и сербский языки. Алексей Алексеевич Шорохов — поэт, публицист, арт-критик. Родился в Орле в году. Предки — донские казаки и вятские крестьяне. Окончил филологическое отделение Орловского педагогического университета, затем — Литературный институт имени А.
Горького и аспирантуру при нём. Заместитель главного редактора журнала «Отечественные записки». Русским лётчикам посвящаю. Зайцево, ДНР. Горловка, ДНР. Валерий Васильевич Хатюшин — поэт, прозаик, критик, публицист. Главный редактор журнала «Молодая гвардия». Родился в году в г. Ногинске Богородске Московской области.
Служил в Сибири, в ракетных войсках. Первая книга стихотворений «Быть человеком на Земле» вышла в году. Лауреат Международной литературной премии имени М. Шолохова, Международной литературной премии имени А. Родился в Сергиевом Посаде в году.
Окончил Институт телевидения и радиовещания, Высшие литературные курсы при Литературном институте имени А. Стихи переводились на польский, болгарский, английский языки. Как бард выступал с концертами со стихами, положенными на музыку во многих городах России, Европы и Америки.
Живёт в Сергиевом Посаде. Лукин Борис Иванович — поэт, критик, переводчик. Родился в году в Нижнем Новгороде. Окончил Высшее техническом училище им. Баумана и Литературный институт им. Автор-составитель пятитомной Антологии современной литературы России «Наше время» М. Горького, — и томной Антологии русской поэзии о Великой Отечественной войне «Война и Мир». Живёт в селе Архангельском Рузского района Московской области.
Памяти гвардии матроса Лукина Ивана — , разведчика-пулемётчика й Отдельной Гвардейской ордена Жукова Бригады морской пехоты, погибшего в Мариуполе Григорий Исаакович Блехман — поэт, критик, публицист. Родился в году на Кубани в казачьей станице Бесскорбная. По профессии физиолог и биохимик. Доктор биологических наук.
Анна Николаевна Ревякина — поэтесса, блогер, общественный деятель. Родилась в году в Донецке. Автор семи книг. Стихи переведены на одиннадцать языков. Кто читает все эти чёртовы сводки?
Налей мне водки, промой мои раны, мы с тобой в подвале сидим, как в подводной лодке, имени русой Марии, имени плачущей Анны. Наша лампа-лампочка, наша маленькая лампада, жёлтая, жуткая, внутриматочная спираль мира. Не гляди на меня, Мария, я боюсь твоего взгляда, помолчим, Мария, здесь каждое слово — гиря. Наш подвал укромен, четыре стены и стулья, а ещё эти полки с помидорами-огурцами.
Нас подвал уменьшает, съёживает, сутулит, мы становимся даже не сёстрами — близнецами. А на завтра сводки, от которых мне сводит душу, а на завтра снова учиться ходить по краю. Мы идём по улице — два морячка по суше, мы с тобою ещё ни разу не умирали. А в Донецке снова гудит земля, словно в худшие времена, только мама считает, что худшее впереди. Дом — четыре стены, но одна стена говорит: «Беги! Если вспять пространство и время вспять, то не смей подходить к окну.
Это зарево сызнова — не заря, это зарево — зуб за зуб. Моя мама, ни слова не говоря, унимает дрожь, усмиряет зуд. Ей давно не страшно, она кремень, серый памятник площадной. Мама точно знает, она — мишень. Или кто-то из нас c тобой…. К предательству не страсть, но тяга, держать в кармане оба флага, жонглировать, кто больше даст.
За мой Донбасс, за твой Донбасс. Спрос не рождает предложенье. Вот воин, он к стихосложенью не то, чтобы совсем младенец. Скуластый рослый ополченец, от всех скрывающий обличье: «Поговори со мной на птичьем!
На языке цветов и кружев. Про тех, кто нас ещё предаст, про тех, кто нами будет предан. И тем, и тем иконостас на грудь повесят за победу.
А ты, давай, не у-мир-рай, не умирай, не умирай, не умирай, не умирай, не умирай, не умирай…. Не предам никого из моих ненаглядных. Я твоя страна, стою в платье нарядном, в траурном платье иссиня-чёрном. Мой первый муж был шахтёром. Придавило коржом. Говорю о нём, только как о живом. Мой второй был металлургом, называл меня строго: «Моя супруга! Огня не боялся, боялся искры. Мой третий был ополченцем. Камуфло, тельник, берцы. Тоже погиб. Под Ясиноватой.
Погиб вместе с единокровным братом. И теперь я трижды вдова, твоя страна, и вся жизнь впереди. Я не помню, каким он был, больше помню, каким он стал, то не плащ на нём — пара крыл, то не кряж под ним — пьедестал. То не солнце над ним встаёт, а огромный следящий глаз, то не воинство шло в поход, а такие же, среди нас. И звучал в голове металл, для металла закон один. То не кряж под ним — пьедестал из живых человечьих спин.
Андрей Гельевич Попов родился в году в Воркуте. Окончил Сыктывкарский государственный университет, филологический факультет. Заслуженный работник культуры Республики Коми.
Живёт в Сыктывкаре. Я волнуюсь за его погоду, За людей в военном далеке, Что готовы драться за свободу Говорить на русском языке. Это правда нашего простора, Это время честного суда.
Волноваха — это русский город, Русский город — раз и навсегда. Ответ Шварценеггеру Всё разговорчивей стратеги — Им души русские нужны. И даже старый Шварценеггер Стал объяснять кошмар войны.
Стал русским предлагать солдатам, Идти домой, смотреть кино. Не понял бывший губернатор, Понять, наверно, не дано, О чем страна моя молилась, Из-за чего не знала сна, Что значит наша справедливость, Что значит русская весна.
Ему когда-то Юрий Власов Не дал развёрнутый ответ О детях русского Донбасса, Что убивали восемь лет, Что псы и штаты беззаконий Дождались грозного суда.
Тошнит от сытых калифорний, Не понимавших никогда, Что в наших душах накопилось, Какая этому цена, Что значит наша справедливость, Что значит русская весна. Это просто война. Это снова война. Это город горит Мариуполь. И привыкла шагать уже наша весна По разбитым кварталам и трупам. И сдержу свои чувства, но правда ясна. Русский город горит Мариуполь. И о горьких утратах молюсь и молчу — И войду под церковный я купол, Чтобы Богу поставить с надеждой свечу.
И горит, как свеча, Мариуполь. Вокруг мировая орда. И если Ты нам не поможешь, Никто не поможет тогда. Горят нефтебазы и танки, Готовят обманы враги. По вере, как хананеянке, По вере в Тебя помоги. Мы будем упрямо молиться В эпохе, сгоревшей дотла. И псы получают крупицы, Что падают им со стола. И псам ничего нет дороже Детей, заболевших войной. И если Ты нам не поможешь, Никто не поможет иной. Родилась в году в Киеве. Окончила Литературный институт имени Горького.
Лауреат многих литературных премий. Стихи переведены на европейские языки, а также на японский и китайский. За Донбасс? Донбасс — за нас! За всех за нас — Донбасс, За всех, кому хотят отсечь Родной язык, родную речь, И уничтожить целиком — Кого?.. Отвечу прямиком: Крещённых русским языком! Кому Донбасс — тяжёлый крест?
Кто взять мечтает под арест, Угробить, вычистить скребком Крещённых русским языком? Какой поляк, в какой стране Дрессировал какой спецназ, Мечтая, что сгорит в огне Донбасс!.. За что? За всех за нас! Какой страны какая рать Каким карательным полком Донбасс намерена стирать — До тла!.. И в бешенстве каком Вопят каратели сейчас, Что убивает их Донбасс, Крещённый русским языком?
Но языков — большой запас, Где не сошёл с ума Донбасс! Любить карателей своих Способен — кто? Несчастный псих, Манкурт безмозглый, идиот, — Но у Донбасса дух не тот! Своих карателей как раз Не может полюбить Донбасс, А запад хочет, чтоб любил! Донбасс, однако, не дебил, Он бьёт карателей спецназ — За всех за нас!
Мы — за Донбасс? Россия — лежачая, в параличе? Донбасс, уничтоженный — весь, вообще? Насмешка, издёвка — Европы гримаса Хихиканья над геноцидом Донбасса? Гримаса такой русофобской утробы, Где запад нацизма, ликующей злобы, — Оружия, денег бездонная масса Хихикает над геноцидом Донбасса! Россия — лежачая, в параличе, Как страны, сдающие всех, вообще, Нацистам, войскам гитлеряческой массы?
Европа — роддом этой массы, гримасы, В которой насмешка того гитлерья, Зверья, что страна разгромила моя, — Сегодня нацисты такого закваса Хихикают над геноцидом Донбасса! Россия, разбитая параличом? А запад единый, её палачом Ликующий, запад звериной утробы Единства?.. Равны гитлерью русофобы, И в этом — единство, где запад — гримаса Хихиканья над геноцидом Донбасса. Россия не ляжет под запад, лежачий В единстве, где ржёт русофоб гитлерячий:.
Нацисты, чья прёт геноцидная власть? Россия порвёт геноцидную пасть Нацизма, его гитлерячьей утробы, — Чертовски равны гитлерью русофобы, «Угробить Россию! Дмитрий Петрович Мельников родился в году в Ташкенте. Окончил филфак Ташкентского государственного университета. Работал литературным редактором, верстальщиком, художником-дизайнером.
Елена Александровна Заславская — поэт, детский писатель. Родилась в году в Лисичанске. Закончила физико-математический факультет Луганского национального университета имени Тараса Шевченко. Автор восьми поэтических сборников. Стихи Елены Заславской переведены на немецкий, французский, испанский, английский, литовский и болгарский языки. Русский — значит, не сдаётся, Всё поставлю я на кон, Ради мира, ради солнца, Что зашло за террикон.
А по посёлку Фрунзе лупят грады. С донбасских сакур облетает цвет. И баба Ната у разбитой хаты Глядит на свет. А лепестки, как ангельские перья, Летят и кружатся под вражеским огнём И дед Иван из своего бессмертья Ее прикрыл невидимым щитом. А Благовест звучит сквозь канонаду Христос воскресе… посреди войны… Спасите, русские солдаты, бабу Нату!
Донбасской Пасхи Верные сыны. Галка — снайпер С позывным Ангел. Ангел-хранитель наш! Венок ромашек И фиалки — Вот её камуфляж. Не стреляй. Этот миг одолжи у смерти. Но беспощаден Ангел Двадцатилетний. Война на память Оставит шрамы — Пустеет галочкин патронташ.
Лети, мой Ангел! Лети над нами, Прикрой собою Донецкий кряж. Сквозь дым и пламень Поднимем знамя, И город Славянск сегодня наш! А перед боем, перед боем, Здесь было поле золотое, Теперь здесь чёрная земля. И не понять мне, что такое: Она черна, черна от горя Иль от огня? Над чёрным полем чёрный ворон, Не разбирает враг ли ворог. Идёт война. Я в эту землю вписан кровью. На русском вписан и на мове, Строка красна! Но колоколенка глаголет, Далёким звоном, нежным звоном Средь бела дня.
И боль уходит, страх уходит. Она на тризну ли на подвиг Зовёт меня? Земля Задыхаясь от пыли, от едкого дыма, Зарываясь всем телом в её чернозём Мы за миг повзрослели, мы стали другими, А ведь верилось в детстве, что мы не умрём. А ведь верилось в детстве, что звёзды так близко, Лишь на цыпочки встань, дотянись, воспари, И прочтёшь имена на её обелиске, Порыжевшие цифры на нём — Сорок третий, минувший, а в новом столетии Ты всё та же, родная. Красоты твои Если мне суждено умереть защищая, Ты в объятья как тех в сорок третьем прими!
Постели мне постель С ковылём и полынью, Со снегами по пояс холодной зимой, И своей материнской любовью всесильной Воскреси меня в памяти вечной. Перейти к содержимому. Виктор Кирюшин , председатель Совета по поэзии СП России, составитель Антологии современной патриотической поэзии Людмила Гонтарева: «Когда закончится война…» Людмила Геннадьевна Гонтарева окончила филологический факультет Луганского педагогического университета имени Т.
Снова пламенем объяты города родной страны. И солдат в строю, как прежде. Бьётся с нечистью лихой. Пусть снаряды воздух режут свистом на передовой. Не готов он был к покою на перинах-облаках. Как всегда, с бедой земною он сражается в веках. У солдата до Победы — лишь последний, трудный бой.
А потом — накроет небо, и по радуге — домой. Волосы треплет слепящий ветер. День будет тих и пронзительно светел в этом квадрате, на этой планете. Вдруг на осколки порвутся струны, на серых скалах проступят руны, и поспешим мы по рельсам чугунным в край, где ацтеки, древляне, гунны.
Алые маки покроют футболки. Холод почуяв, завоют волки.
Киллер ружьё зачехлит втихомолку и поспешит на свою остановку. Эти мгновенья взорвут экраны. Мы растревожим квартиры, как раны, где-то меж роликами рекламы в рамках программы, не очень рано. Зритель безмолвный за всё в ответе крика молчанья, увы, не заметит, качество съёмки, сюжет отметит, сетуя вслух — у экранов дети.
И не поверив, что всё случилось, что бесконечность в зрачок просочилась, примем объятья листвы, словно милость, падая в осень, что детству снилась. Крылья к вискам тишиной прикоснутся, звоном тяжёлым разбитого блюдца. Пусть зарыдают в проводах ветра — я больше не приемлю испуга в солнечных глазах бинтованных крест-накрест окон. Теперь пусть радует гроза оранжевым разрядом тока. Пускай тяжелые идут машины по вечерней трассе. Мы забываем про войну — их гул не страшен, не опасен… Мы забываем о войне, мы забываем, забываем… О жесткой танковой броне, о беженцах в июне-мае, о развороченных телах на площади кровавом блюде и о безжалостных словах должны забыть… но не забудем.
Пуля-дура — понятно: случайно опять повезло. А затем — ренессанс тоски и триумф бессонниц. Безутешной рыбой становится вдруг песок. Ни елейный тон, ни надрывный хор богомолиц не уменьшат боли.
И снова вишнёвый сок на седом снегу. На ладони — жизнь. Прохожий улицей идёт с зонтом, Как с флагом. Вниз не торопится вода: У туч — одышка. И даже снайпер не спешит Работать с вышки. Затихли птицы и коты. Молчит природа. Июль дождинками бомбит нас С небосвода. Уж скоро радуга весь свет В цвета раскрасит. И кажется: войны здесь нет И дождь — прекрасен!
Валентина Коростелёва: «Бойцам, что мир земле вернут!.. Весна и война Погибелью с Запада дует. Под пулями — русская рать… Но снова весна протестует, Не хочет ни пяди отдать,. Как юноша, ветер гуляет, Девчонок готов целовать. А где-то, меж адом и раем, Тем ратникам насмерть стоять….
В природе — смятенье хмельное, И город — беспечный на вид, И всё, как всегда, как весною, Но сердце щемит и щемит… 26 февраля Не подведут! Склонила свои ветви ива, Живут на камне имена… Отец, ты слышишь эти взрывы? Да, здесь опять идёт война. Война как будто бы иная, — Цена всё так же высока. И пусть бойцы совсем не знают, Как ты спасал село Лука,. Но это им легла на плечи Та жатва, что планета ждёт, Поскольку вся земная нечисть Сошлась, и вновь по нашим бьёт. Но эта мразь бойцам не ровня, Бойцам, что мир земле вернут!
Поверь, отец, они не дрогнут, Поверь, отец, — не подведут! А если кто падёт под градом Снарядов, пуль, вступая в бой, Их имена пропишут рядом — С друзьями павшими, с тобой,. И не пройдут потомки мимо, Не поклонившись до земли Пред этой, братскою, могилой, Где судьбы русские легли… 29 мая Но внуки подросли… Дожди, дожди, дожди… по сердцу и по нервам, И кажется, что плачут в округе небеса О тех, кто в ад шагнул — в июне, в сорок первом, И по окну течёт бессмертная слеза.
Нам выплакать пора все эти в сердце боли, Хоть это невозможно, как не смотреть кино, — Сынов и дочерей такая это доля, И гибелью отцов мы ранены давно. Но внуки подросли, и встали в строй заветный, Они сотрут оскал с нацистских сытых лиц, — Чтоб снова оживал под солнцем миг рассветный, Чтоб вся земная мразь пред ними пала ниц!
Одно понятно, что не начерно — уж если решено и начато, обхода и возврата нет. Но всякое воспоминание про довоенное житьё ожесточает понимание неотвратимости её.
Но если поезд вышел в точку Б, он в точку А не может возвратится. И в довоенном времени кому бывало горем полниться до края, где в точке Д недальней «Точка У» взрывается, людей не разбирая. Они — бойцы, у них с работою верняк. А мы их жизней потребители — мирняк. Они садятся за небесные столы, а мы — отставшие до времени тылы, вчера уверенные: тот передовой, кто не в окопе и не на передовой…. Медвежий рык любимой Родины и лик, когда отвык — непривлекателен и дик.
Не каждый помнит хорошо на фоне шоу, когда и кто границу первым перешёл. От плевел зёрна, правду лютую от лжи, когда умеешь, отдели и одолжи былой любовью одолённому уму… Тылы подтянутся — всё движется к тому. Ещё одно осталось только различить — умом принять, но сердца не ожесточить. Он не пишет, не спит, не кричит — в телефонную плитку молчит. Не звони, даже если дела — похоронка на сына пришла.
Он бы сам, если надо стране, за победу погиб на войне — про былую до нынешних слёз много слов он всерьёз произнёс. А слова, что живая трава, в наших детях растут на раз-два. Сын морпехом ушёл на контракт, и теперь — у невидимых врат. В южном городе русской земли, где людей языки развели, за присягу, солдат рядовой, он ответил своей головой. Если слово вернётся к нему, я поверю ему одному. Были войны после сорок пятого — а подобной не было пока.
Жизнь моя в запасе прожита, а не под зелёными погонами потому, что жизней миллионами наперёд оплачены счета. Долгий мир не всякому вредит, но, похоже, кончился кредит — те, что не пошли на мировую, новых повели на мировую.
В городе тыловом многие в деловом — дело живей пошло снова на танковом. А в остальном пока плата невелика: чёрные облака — только издалека. Можно нутро терзать, смутою прогрызать: вправду ли допекло, стоило ли влезать?.. Может, дойдёт потом, думают ли о том вставшие надо рвом в городе фронтовом.
Владимир Cкобцов: «Когда страна твоя в огне…» Владимир Леонидович Скобцов — поэт, прозаик, бард, общественный деятель. Не измени своей земле В который век в рассветной мгле Тебя сирены вой разбудит, Не измени своей земле, А остальное будь, что будет.
Когда накроет тьма зенит Душа оглохнет от орудий, Своей земле не измени, А остальное будь, что будет. Когда страна твоя в огне И слёзы горя не остудят, Не измени своей земле, А остальное будь, что будет.
Тот, кто останется живой, Пусть наши судьбы не осудит, Я буду чист перед тобой, Я буду чист перед собой, А остальное будь, что будет. Братишка Зарыт своими, Забыт страной, Закрыто имя, Лишь позывной. Судьбы случился Бараний рог, Кто мог, скрутился, А он не смог.
Ни прыгать с пирса, Ни жечь причал, Кто изловчился, А он не стал. И кто предтеча, И кто пророк Уже далече, А он не смог. Крысиным ором: — Твоя ль беда? Мать похоронки Не ждёт, сынок, Иди сторонкой. А он не смог. Ни за медали, Ни за пятак, Вы их не дали Ему и так. Склонилось знамя И вышел срок, Кто выжил — с нами, А он не смог.
На место пусто, Уставом тёрт, В казарму пустит Сверхсрочник Пётр. Дадут бельишко И скажет Бог: — Привет, братишка! Я б так не смог. Вдали остались речка Стрый и киевский вокзал, и хлопчику казалы: «Вбый! Когда ресницы поднял Вий и бог его Тарас из-под земли канючил: «Вбый!
И был блокпост москальский в рай, и кровь текла в реке, и он просил: «Не убивай! Надо жить! Хоть режьте родину, хоть ешьте, от злых невежд мороз по коже и смерть становится моложе, и жизнь уже не станет прежней.
Уже не скроешься в столице и не укроешься в морозы, чужая боль, чужие слёзы тебе воротятся сторицей. Уже забудется едва ли судьба, пробитая осколком, но жить в России надо долго — нас слишком долго убивали. Над нами звёзды словно в тире, беда течёт по небу Волгой, война с чертями будет долгой — мы слишком долго жили в мире. Непокорённый Не надо плакать над судьбой, Прибереги души чернила, Она тебе не изменила, Она по-прежнему с тобой. Звенит натянутой струной Судьба, её не выбираем, Между чистилищем и раем Скажи спасибо, что живой.
Не надо плакать над страной, Где слёзы ничего не значат, Она, поверь мне, не заплачет Ни над тобой, ни надо мной. Незваным гостем в дом родной Уже грядёт иной порядок, Где человечины вкус сладок, Скажи спасибо, что живой. Не надо плакать над собой — Солдатик, вышедший из комы, Сказал, что там полно знакомых, Как будто съездил он домой. И над твоею головой Склонился ангел поседевший, Не ты один осиротевший, Скажи спасибо, что живой! Предчувствие войны Вдали ударил гром, Дрожат икон оклады, И молний яркий свет Блеснул со стороны.
Деревья на юру Застыли, как солдаты, И наполняет их Предчувствие войны. Луны холодный шар Летит в меня снарядом. Я перед ним стою И скулы сведены. Он попадёт в меня Иль разорвётся рядом, Пока во мне живет Предчувствие войны. И вот ещё раскат Ударил дождь, как пули, Тумана едкий дым Наплыл со стороны. Образы войны по дневникам А. Дмитриева годов.
Серия: История Выпуск Андрей Кабацков. На основе военных дневников рабочего авиамоторного завода г. Молотова А. Дмитриева доказывается, что властный дискурс войны-катастрофы, определивший чрезвычайный порядок жизни, был приватизирован рабочими, подчинен индивидуализированной стратегии выживания. Приспособление к военному времени сопровождалось нарушением установленных правил и норм. Введение категории «приватная война» позволяет зафиксировать различие действия правил и норм военного времени в официальной и партикулярной сферах.
Yury Kostyashov. На основе изучения иллюстрированных почтовых открыток, выпущенных в Германии, анализируется визуальная история Восточной Пруссии в годы Первой мировой войны.
Представлена классификация наиболее распространенных тематических групп изображений. Сделана попытка оценить их значимость как исторического источника и роль в формировании исторической памяти о войне. Alexei Vovk. During the Second world war, both French resistants and Soviet prisoners of war who escaped from the camps, as well as foreigners, worked here.
One of them was Russian emigrant artist Vladimir Tarasov. His memoirs contain information about the anti-Nazi Resistance in France. В воспоминаниях В.
Тарасова отражено его участие в движении Сопротивления на востоке Франции. Здесь в годы Второй мировой войны работали как французские подпольщики и бежавшие из лагерей советские военнопленные, так и иностранцы. Одним из них был русский эмигрант-художник Владимир Тарасов.
В его мемуарах содержится информация об антинацистском Сопротивлении во Франции. Я улетаю в Москву сегодня вечером. Помнишь, ты говорил, что мечтаешь поступить туда? Отличный шанс для исполнения мечты, ты так не думаешь? Я прошу тебя, поехали вместе. Будем вечерами смотреть на небо и искать крупные созвездия. А хочешь, мы купим телескоп? Поставим его на балконе и каждый день будем загадывать желания на падающие звезды.
Я знаю, что хочешь. А еще я знаю, что всё это просто безумно! Безумен спонтанный переезд, безумны разговоры со звездами, безумна вера в то, что я должна стать не просто маленькой частичкой в этом огромном мире. Безумна и я сама. Если ты согласен, то просто очисти голосовую почту и удали все мои сообщения ровно так же, как и любые воспоминания со мной.
Но если не согласен, то собирай чемодан, и я жду тебя у главного входа в аэропорт. Леша зашел домой, захлопнул за собой дверь и принялся хлопать ладонями по карманам. Леша и не знал, что пока телефона нет рядом и он не может ответить на звонок, он рискует потерять радость и счастье всей своей жизни. Он рискует потерять свое Солнце.
Весь день он потратил на поиски, и вот уже начинало темнеть. Когда небо погрузилось в черноту и над головой зажглись звезды, он совсем отчаялся, потерял всякую надежду. Но вдруг под густой зеленью кустов он заметил светящийся огонек, будто мерцающая звезда упала с неба и аккуратно устроилась под зелеными листочками.
Не звезда! Леша подошел ближе и увидел свой телефон, на экране которого отображалось уведомление о пропущенных звонках и оставленном голосовом сообщении. Вернувшись домой, он послушал сообщение и несколько мгновений не мог прийти в себя. Я не могу ее отпустить, — подумал Леша и принялся набирать номер Анны по памяти.
Автоответчик сообщил, что телефон абонента выключен, а значит Аня уже в самолете. Из динамика продолжил раздаваться голос, но Леша уже не слышал его и не разбирал слова. Через секунду его ступор сменился на гнев.
Неужели такая нелепость, простая случайность, как потерянный телефон, повлекла за собой столь роковые последствия? Но Аня тем временем, сидя в мягком кресле, точно знала, что она больше никогда не встретит его и даже не позвонит. Ведь она была уверена, что Леша пошел на этот шаг осознано. Он не приехал и даже не перезвонил, а значит, точно решил для себя, что это был последний день, когда они знали друг друга.
Глупый телефон! До чего же всё это нелепо! Да это невозможно, чтобы такая мелочь смогла разрушить нашу любовь. Я всего лишь потерял телефон, почему после этого мы должны оборвать все так, будто ничего и не существовало? Не верится, что теперь мы никогда не увидим друг друга, никогда не проведем очередной вечер под звездным небом.
Я больше никогда не увижу, как меняется цвет ее глаз, после захода солнца, никогда не посмеюсь над ее нахмуренными бровками и не сосчитаю веснушки на ее лице. А ведь я видел с ней прекрасное будущее. Будущее, в котором есть только мы вдвоем… и пара сотен звезд на ночном небосклоне. Тишина в библиотеке Яр буйный, острые скалы его братья. Ярослав, нашедший силу в солнце. Распахнутые ставни встрепенулись, перебивая скрипом шуршанье полевой травы, затрещали, слились с трелями дергача и раскрылись шире, впуская внутрь резвые потоки ветра.
Протискиваясь сквозь щелку оконной рамы, гость запутался в занавеске, закружив её в бойком вальсе. Благовоние полевых цветов разносилось по комнате. Вечерняя свежесть обуяла воздух, наполнявший пространство среди высоких стеллажей с книгами. Шумный посетитель взволновал свежими мотивами книги, старательно расставленные на полках.
Несколько страниц, лежавших стопками на большом столе, радушно отозвались, пускаясь в странствие вместе с ветром, устилая скрипучие могучие половицы. Тёплый ветер обратился к раскрытому томику на столе, трепетно перевернув его страницы, которые обратились в потрескивание сухой, жёлтой бумаги и ворох пыли, которую перебивал далёкий, неведанный запах цветов — так пахли её руки.
Лист впитал в себя аромат, крепко пронося его сквозь время. В нём запечатлены воспоминания, мгновения касаний ладоней лучезарной девушки, которая неустанно перечитывала этот сборник стихов, придерживая разворот книги ароматной рукой. Находя нужные строчки, которые могли бы разжечь огонь в чернеющих глазах, Агафья с прытью принималась читать их. Ведомая высшими страстями, она, взбираясь на большой стол, соседние лавки, чтобы вознести своё естество, прохаживаясь по них, открыто ведала своё чувство миру.
Воздушное платье повторяло изгибы её тела, длинные волосы развевались, нежно касаясь воздуха. Золотистые волосы в лучах утренней неги. Девушка обращалась строками прямиком к своей душе, и тогда огни в её глазах принимались мерцать, как звёзды.
Её речи живо пронизывали атмосферу грохочущими эмоциями, которые струились из груди и окутывали пристанище литературного искусства - библиотеку.
Могущественные сапоги утопали в земле, поднимая за собой вихры пыли. Не поднимая ноги, фигура шла по просёлочной дороге, оставляя за собой рвы свежей, ещё не остывшей после закатного зарева земли. Дребезжащие камни под подошвой были нещадно погребены грузным телом, огромным и скорчившимся.
Всё беспробудно млело и меркло в тишине. Это похоже на безумство, но всё скатывалось в пустоту.
Ни гласа, ни воздыхания. Смрад беззвучья овладел воздухом вокруг, сжимая человеческий облик в своих смертоносных оковах. Но мужчина шёл, превозмогая рвение безмолвия поработить его чуткое создание.
Он терял время и ощущение пространства, теряясь в окольном пути и своей голове. Замирал на месте, прислушиваясь, стараясь распознать звуки вокруг себя и отличить их от щемящей тиши. Петляя между запоздавшими ко сну лучами заката, ищущий терял себя. Человек вжимал шею в плечи, стремился собраться в массив, приникнуть к земле, чтобы прекратить звенящую тишину в ушах.
Подминая сапожищами последние рыжие языки солнца к почве, волокущий своё естество мужчина терял надежду на завтрашний день.
Дорога погрузилась в мрак - хоть глаз выколи. А мужчина продолжал грузно волочить своё существо, подобно слепцу, который ищет неприступный свет, не покорный ночной мгле.
Долго ли брёл странник, видела только ночь, но что-то заставило его ноги задеревенеть. Подобно мании мотылька, зоркий глаз выбрался из- под опущенных век, и глыба пошла на зов сердца - вдали мерцал одинокий огонь, распыляя свой свет на одинокое, старое крыльцо, которое радушно ждало человеческий дух.
Не замечая обшарпанной, но заботливо смазанной краской таблички «Библиотека», проседая на половицах, тяжело измеряя крыльцо размашистыми шагами, мужчина подходил к фонарной лампе. Деревянные доски громыхали, приветствуя путника. Завороженный, он тянулся жилистой рукой к свету, касаясь грубыми пальцами раскалённого стекла. В зелени глаз отразилась яркая вспышка, а под её обликом скрывалась надежда.
Дверь ухала, дребезжала от напора большого кулака. Не дожидаясь ответа на это воспрошение войти, могучая рука отворила дверь. Порог библиотеки шумно переступила пара сапог, взгромождая неподъемное тело внутрь помещения. Скрипящие половицы засуетились, собирая хор писклявых визжащих голосов. Яркий свет заприметил пару выгоревших на солнце прядей.
Затем прошёлся по курчавым каштановым волосам. Взъерошенные ветром, они прикрывали настороженный, глубокий взгляд. Странник огляделся, слегка прищуривая глаза.
Она успела справиться с изумлением от визита в столь поздний час: сказать по правде, сюда давно не заходили посетители, даже случайные люди. И принялась рассматривать вошедшего гостя.
Из тени вышла невысокая женщина лет шестидесяти, пристально глядя в глаза вошедшему. Душа у тебя глубокая…- затихнув, приближаясь ближе к омуту потухших глаз, добавила, - бездонная у тебя душа.
Проходи, выпьем чаю, — подгоняла гостя старушка, будто боялась, что в нём что-то вздрогнет и он захочет бежать. Но тот покорно устремился за хозяйкой, опускаясь на предложенный стул. И замерла его фигура, вновь погружённая в страдания. Тишина с улицы просачивалась сквозь щели, окутывала домик и стремилась пробраться вовнутрь, забираясь через печную трубу. Но тепло сердец и горячего, душевного разговора было сильнее всякого злодейства. Сгорбленная худощавая фигура налегала на стол, крепко опершись острыми локтями.
Затуманенный разум. Затуманенный взгляд. Дурманящая тишина залезла под веки, впилась в кожу. Ресницы дрожали, пальцы царапали столешницу, пытаясь найти точку опоры, которая бы стала камнем преткновения. Отголоски разума. Носик заварника звонко запнулся о чашку, разразив мысли Яра громом.
Пара животных глаз блуждала в пространстве, которое можно охватить, опустив голову. Пахучий пар струился из чашки, обрамляя губы жаром. Сметая со своих уст горячий поцелуй, Яр рассеял ароматное облако. В чайную гладь уставилось отражение Пристанища жизни.
Каждая жилка на лице свидетельствовала о проживаемых эмоциях, запечатлела в себе все земные силы. Эти отъявленные, измученные черты кричали о своём проделанном пути. Говорили без умолку о том, как жизненный ориентир был потерян, слетел с каменистого обрыва вниз.
О том, как Яр не смог его удержать. Слепец бескрылый, умерший в ночи. Воскресший с силами рассвета. Ночь тому свидетель, две души слились в одну отчаянную, громогласную идею о возвышении духа, могуществе человека. Царил уют, витало счастье в зеленеющих глазах, освящённых светом потрескающей жёлтой лампы.
А Агафья наблюдала за преображениями человеческого страдания, разжигала огонь в жилах юноши. Рьяные мысли потрясали дом, каждый сантиметр в нём… Под утро всё стихло. Тишина обрела добротное, мягкое состояние. Возвышенность человеческого естества сточила все острые камни, была готова взвиться в небо костром. Хранительницу очага сморил сон, а Яр обещал не возвращаться в тихие остроги, оставшись читать старые книги. С первыми лучами рассвета распахнулась дверь, омывая Ярослава животворящим светом.
Молодой человек отправился за солнцем следом. Он чувствовал этот путь и отдавал всего себя животрепещущей идее, и даже прежде не замеченная табличка библиотеки была протерта шершавой ладонью в знак прощания. А на столе, под заварником с чаем из полевых трав, была заботливо оставлена частичка души Ярослава. Письмо хранило в себе красоту мысли: Спасибо за всё. Вы подарили мне возможность слышать. Конец листа был испещрён кривыми буквами: Ярослав.
Улыбка Фортуны Hoc erat in fatis [1] Это произошло накануне экзаменов. Я сидел у себя в комнате, которую мы делили с моей сестрой-двойняшкой и готовился к очередному экзамену. В окно очень ярко светило солнце, что очень радовало, так как на протяжении нескольких недель были затяжные дожди. Щурясь, я посмотрел в окно и остановил свой взгляд на снующих по дороге людях. Моё внимание привлекла чёрная иномарка — последняя модель. Из неё вышла высокая, рыжеволосая женщина лет Она очень уверенно шаг за шагом приближалась к нашему дому.
Стук каблуков раздался эхом в подъезде. В дверь постучали. Она прошла вдоль коридора, обойдя меня. Появление незнакомой женщины удивило всех. Как я потом узнал - это оказалась сестра мамы, Элиза. Она много путешествовала и почти не появлялась в родной стране. Я слышал о ней, но с родственниками по маминой линии мы не общались а отца я не знал, мы с сестрой родились вне брака. Мы узнали, что Элиза, помимо путешествий, ведёт свой видеоблог.
А еще, что она старше, чем я предполагал. Меня это ошарашило: тётя казалась очень современной. Вот бы и я тоже так могла! Меня искренне удивил ответ Кристи, потому что я еще с 5 класса знал, кем хочу быть. Я промолчал. Она знает, что я до сих пор не отказался от своей мечты поступить в музыкальный университет, поэтому старалась убедить меня в том, чтобы я оставил эту идею.
В чём-то она была права. Стипендию там получить очень сложно, а оплатить обучение мы не в силах. Наш разговор прервался, так как в дверь постучали. В комнату зашла Элиза. Я тут так давно не была, хочется пройтись по знакомым местам.
Затем повернулась ко мне: - Мэтт, ты пойдешь? Мэтт, - она встала, подошла ко мне и обняла, - да забудь ты уже, найди университет попроще, раз не уверен, что поступишь на бюджет. Я не первый раз это слышу, похоже, сестра права.
Для того, чтобы приёмная комиссия хотя бы рассмотрела мою заявку и пройти во второй этап, нужно отснять видеоролик, где я играю на своем инструменте. Но ни того, ни другого у меня нет. Поэтому ничего не стал говорить, лишь вяло улыбнулся. Они ушли. Я не находил себе места - мысли об университете не давали мне покоя.
Вдруг по столу прошла вибрация, я вздрогнул. Мы дружили ещё с детства, хоть она и старше была на несколько лет. Билет на фестиваль был подарен мне давно, и не ходить причины не было. Поэтому ответ последовал почти мгновенно: «Иду». Я бы рада ему чем — то помочь, но… — и Кристи подробно описала университет и как проходит конкурс. Некоторое время они шли в тишине. Пойдем, посмотрим, что он из себя представляет. Элиза, немного подумав, взяла Кристи за руку и потянула за собой в сторону предполагаемого места расположения фестиваля.
Сейчас что-нибудь придумаем. Меня же больше интересовала сцена и стоящие на ней инструменты. Недолго думая, я поднялся на сцену, подошёл к самой ближайшей от меня гитаре и взял её в руки. Тут же я почувствовал тяжесть инструмента — таких гитар мне раньше не доводилось держать. Чёрная, с позолоченными вставками — всем своим видом она просилась на сцену, чтобы там сиять.
Она как будто перенесла меня в иной мир - музыки и сцены. Из моих мыслей меня вернул обеспокоенный голос Мэгги: - Что же делать?
Её голос дрожал: - Ох, Мэтт, беда! Скарлетт, наша гитаристка, опаздывает, её задержали на работе, она не успеет к началу. Её нужно кем-то заменить, но кем? Мегги подняла глаза и, увидев в моей руке гитару, произнесла: - Точно, Мэтт!
Ты же играешь на гитаре! Мэгги отвела меня в сторону: - Ты моя единственная надежда! Где я сейчас найду гитариста с хорошими навыками и … ты же знаешь все наши песни! Да, я много раз приходил на репетиции их группы, наигрывал песни, запоминал. Но выступить на огромной сцене, где тысячи глаз направлены на меня… В то же время я не мог ей отказать: в свое время она научила меня многому, и я ей обязан. Пойдем ближе к сцене, там сейчас должно все начаться!
Элиза сильно потянула Кристи за руку, прокладывая дорогу к сцене. Она снимала происходящее на GoPro [3] , что-то рассказывала, а Кристи заметила тёмную макушку на сцене.
С каждым шагом макушка всё больше обретала черты её брата. Кристи потянула Элизу за рукав: - Только посмотри — это же Мэтт! Значит, соврал, что останется дома, а сам здесь! Элиза резко развернула камеру на сцену, там что-то происходило.
Нежный женский голос раздался эхом на сцене, объявляя о начале выступлений. Тёмная макушка так же быстро пропала, как и появилась. Элиза навела камеру на сцену. Она достаточно упорно вглядывалась в неё, а позже приблизила объектив, и так снимала до конца песни. Кристи впервые слышала, как её брат играет на гитаре. Девушка впервые окунулась в столь яркие эмоции от музыки. Каждый понимал её по-своему. Кто — то подпевал, другой смеялся, а кто-то просто наслаждался, вслушиваясь в слова.
Я старался думать о лучшем, а именно о прошедшем фестивале. У меня получилось! Я играл так, как никогда. В каждую ноту я вложил свою любовь к музыке. Да, поначалу, как только вышел, было очень страшно. Страх сковал меня. Но как только я услышал знакомую мелодию, то всё пошло так, как было нужно. Я с наслаждением вспоминал о том, как после песни все воодушевлённо хлопали. Возможно, что именно в тот момент я понял, сцена для меня - это самое родное место, где я могу выплеснуть свои эмоции, показать всем, кто я.
Я сидел дома и думал, что жизнь — это удивительная вещь. Сначала ты даже не позволяешь себе думать о том, что можешь выступить на крупнейшем фестивале города, а потом случается чудо, удача, везение - и я на сцене, а вокруг множество людей. Как будто богиня Фортуна [4] снизошла до меня, и я попал под её покровительство. Мои размышления прервал звук входящего сообщения: «Мэтт, выйди на улицу».
Эта была Мэгги. После опэн-эйр мы стали вновь хорошо общаться, что меня очень радовало. Я быстро оделся, взял телефон и вышел на лестничную площадку. Когда спускался по лестнице, то наткнулся на спешащую куда-то Элизу. А ты куда так бежишь? А Вы к нам так спешите? Ну, точно ведьма! Ты только не задерживайся, мне ведь с тобой ещё попрощаться надо, а то, когда потом увидимся? Я не успел ответить, как она сразу же поднялась к нам в квартиру.
Мэгги рассказала, что ей повысили стипендию, благодаря выступлению на фестивале. Я зашёл в комнату и мне в глаза сразу же бросился тёмный предмет, который лежал на моей кровати. Это был чёрный глянцевый футляр, а рядом с ним — записка: « Любимому племяннику от его сногсшибательной тетушки! Пусть удача улыбнётся тебе! Я не верил своим глазам. С замирающим сердцем я открыл футляр. То, что я увидел там, потрясло меня до глубины души.
Настоящая электрогитара, чёрная с красными полосками! Настолько идеальная, что я просто не мог поверить, что держу её в своих руках! Я рассматривал каждый сантиметр её грифа, гладил корпус и всё равно не верил. На грифе, там, где крепились струны, были инициалы « ЭХ ». Я догадался, что это был подарок от Элизабет Хардман, моей тёти Фортуны.
Тишину нарушил звук нового сообщения на электронную почту. С трудом расставшись с гитарой, я подошёл к ноутбуку. Мы получили Ваше видео с выступления, и с радостью хотим сообщить, что Вы прошли во второй этап отбора в музыкальный университет Сан-Фр…».
Книги любят тишину… Книги. Сколько тайн, чудес и открытий таят в себе эти, казалось бы, незначительные бумажные творения. Именно они, именно книги, со слегка пожелтевшими со временем страницами, с приятным запахом старины, прошли с человечеством почти всё его существование. Книги знают о нас гораздо больше, чем знаем мы сами. Книги видели кровь, пот, слёзы. Они не избежали ужасов войн, болезней, катастроф. В книгах заключена вся наша жизнь. Однако не только реальность помещается под корочкой самой обычной книги, не только наша история, мировые события.
Там, за обложкой, может помещаться вся вселенная человеческого сознания. Сказки, где звери могут говорить на человеческом языке, истории, где у коней есть крылья, ужасы, с невообразимыми чудовищами… Разве это наша история? В книгах таится не один мир. Этих неизвестных миров тысячи, миллионы, миллиарды!
Всё, о чём когда-либо думал человек, отражено и навеки запечатано на шероховатых страницах, чтобы сохранить даже самые наши безумные мысли и идеи.
Несуществующие создания в несуществующих мирах убегают от несуществующих монстров, пока несуществующие герои не спасут их! Это всё прекрасно, до мурашек по коже прекрасно. Книги учат, книги развивают, книги разрешают мыслить шире. Шире даже собственной Вселенной. Лишь одно правило касается прекрасного человеческого изобретения: вблизи книг нужно сохранять спокойствие. Они стары, они хрупки, они любят тишину. Мама рассказывала ей, что в первом классе у дочки на парте помимо учебников всегда лежала книга, которую она неторопливо листала, хотя знала на тот момент далеко не все буквы.
Книга эта была о драконах — великих, по истине великих существах, держащих в страхе весь мир. Эрика часами могла рассматривать красочные рисунки самых разнообразных драконов. Их блестящую чешую, их размашистые крылья, длинные когти на их лапах. Но она не боялась драконов, наоборот.
Она любила свою книгу всей душой и заглядывала в неё каждую свободную секунду. Эрика росла. Со временем любовь к одной книге, которую она так и не прочла целиком, переросла в нечто большее. Пока её сверстники резвились на улице, купались в прохладной речной воде, катались на лыжах и коньках, она сидела в библиотеке и читала.
Возможно, именно от этого её кожа казалась болезненно бледной, а руки и ноги чересчур хрупкими. Девушка могла находиться в библиотеке часами до тех пор, пока её буквально не утаскивала оттуда мама. И теперь Эрике шестнадцать. Она учится в старших классах, готовится к экзаменам, но так и не забыла свою детскую привязанность к книгам.
Каждое воскресенье она исправно ходит в городскую библиотеку, чтобы позволить фантазии унести себя в другой мир, погрузиться в волшебную историю с головой, а потом вернуться в реальность. Уже отдохнувшей, наполненной сил. Вот и в это жаркое весеннее воскресенье девушка решила зайти в библиотеку.
Среди высоких книжных полок почти никого не было, лишь изредка забегали детишки или взрослые, чтобы взять домой какую-нибудь книжку. Эрика же не любила брать книги на дом, ведь там у неё два младших брата, которые ни секунды без криков просидеть не могут.
А вот в библиотеке тишина. Ничто и никто не сможет отвлечь её от греющего душу чтения. Сегодня Эрика решила поискать что-нибудь необычное, что захватило бы её душу целиком и полностью.
Она прошла к полкам, на которых манящими красными буквами было выведено «Фантастика». Однако какой бы книги не касались тонкие пальцы девушки, всё казалось не тем, что просило её сердце. Эрика искала, долго искала, пока не узнала среди выставленных на самой верхней полке книг ту, которую она листала в детстве. Сердце забилось вдруг быстрее обычного, словно Эрике вернули то, что она потеряла давным-давно, но очень хотела вернуть.
Уже в следующую минуту девушка сидела за столом с раскрытой книгой и разглядывала тех самых драконов, которых она не видела уже очень давно. И душу грел тот факт, что теперь она сможет прочесть её, сможет понять её смысл, сможет понять смысл изящных существ, грозно смотрящих на неё с широких страниц. В тот вечер Эрика пропала. Она выпала из реальности, читая каждое предложение с особой жадностью, словно они — вода, а её мучила ужасная жажда. Пролетел час, второй, третий… И даже яблоко, которое девушка брала с собой для перекуса, было надкусано всего раз, настолько захватила её история.
Светлые кудряшки лезли в лицо, отвлекая, однако Эрика быстро поправляла их и даже взгляд от текста не отрывала. Их можно узнать по характерному золотому блеску в глазах и небольшой татуировке в виде пламени на шее. Однако надолго драконы в человеческом облике не задерживаются…» Эрика выдохнула наконец, отвлеклась, прочитав примерно половину. Девушку накрывали эмоции, а в голове одна за другой появлялись очаровывающие картинки драконов, могучих, непобедимых.
Эрика и не заметила, как глаза её закрылись, а голова удобно устроилась на распахнутой книге. Фантазия увлекала девушку за собой, в мир волшебных сновидений… Эрика проснулась в совершенно незнакомом ей месте.
Кругом был густой лес, лишь солнечные лучи пробивались изредка сквозь крону деревьев, опаляя нежную кожу, заставляя зажмурится. Девушка осторожно огляделась и ничего необычного не заметила, поэтому маленькими неуверенными шагами направилась вперёд: туда, где солнце освещало небольшую полянку.
Вдруг раздался сухой хруст, разнесённый эхом в самые дальние уголки леса. Эрика глянула себе под ноги и увидела сломанную пополам ветвь дерева. Видимо, она не заметила её и наступила случайно. В ту же секунду раздался гул.
Это выл ветер, срывая с деревьев широкие листья, покачивая стволы из стороны в сторону. Девушка зажмурилась, чтобы листья и иголки не попали ей в глаза, и присела немного, ведь ветер поднялся настолько сильный, что он с лёгкостью мог бы унести хрупкого человека вдаль. Появлялось ощущение, что ветер через весь лес пробирался до Эрики и теперь кружил лишь возле неё, изучая и проверяя.
А затем резко остановился. Эрика медленно убрала дрожащие руки от глаз, чтобы оглядеться, убедиться, что всё в порядке. В её кудрявые волосы оказались впутаны листья, словно кто-то нарочно это сделал, но девушка не придала этому особого значения. Ведь прямо перед ней возвышался дракон.
Высокое создание, выше двух метров, длиннее легкового автомобиля раза в два стояло с широко расправленной грудью и чуть распахнутыми крыльями, показывая своё превосходство, свою красоту. Иссиня-чёрная гладкая чешуя переливалась на ярком солнце, а золотые глаза коварно блестели, как у разыгравшегося среди ночи кота. Эрика подняла от удивления брови и шагнула испуганно назад, вновь наступив на сломанную ветку. А дракон в свою очередь не шевелился, разглядывая девушку с ног до головы.
И в ту же секунду злость с лица дракона исчезла. Вместо неё появилась едва заметная добрая улыбка. Дракон сложил крылья за спину и опустился на передние лапы, продолжая с интересом рассматривать зашедшего к нему в гости человека.
А Эрика не могла ответить, настолько она была поражена стоящим перед ней зверем. Завораживающий, красивый и совсем немного пугающий. Из ноздрей его клубился едва заметный дым, а длинные усы забавно шевелились, пока дракон терпеливо ждал ответа. Она хотела было спросить его имя, однако вокруг всё резко закружилось, завертелось, будто ураган окутал её.
Затем яркая вспышка света — и Эрика проснулась. Всё оказалось лишь правдоподобным сном, обманом. Вокруг всё та же прохладная библиотека, всё та же тишина. Девушка печально вздохнула, расстроившись, что столь прекрасный сон закончился слишком быстро, и оторвалась от книги, прикрывая её. В голове мелькали картинки из леса, словно на повторе, а на душе царило спокойствие.
Она наконец встретилась с кумиром своего детства, увидела его вблизи и смогла рассмотреть даже его усы! Чудесно, определённо чудесно… Однако на душе все равно сохранялась пустота, ощущение безвозвратной потери. Вдруг сбоку послышался тонкий скрип старой двери. От неожиданности Эрика резко развернулась и увидела человека, уверенными шагами направляющегося к полкам с надписью «Фантастика». Девушка с интересом взглянула в ту сторону и, взяв с собой книгу, чтобы положить её на место, направилась туда, где пару секунд назад исчез парень.
Подойдя к нужному стеллажу, Эрика увидела знакомую спину человека, ищущего что-то на той самой полке, откуда она забрала книгу о драконах. Это оказался молодой человек, быть может, чуть старше её самой. Он повернулся к Эрике и посмотрел на книгу, которую девушка вежливо протягивала.
По взгляду его было понятно, что это именно то, ради чего он сюда пришёл. Ну конечно! Эрика должна была сразу догадаться ещё по отросшим тёмным волосам и чересчур закрытой одежде для столь жаркой погоды! В глазах молодого человека искрился золотистый блеск, характерный лишь для сказочных существ, лишь для драконов. А за ухом парня виднелась маленькая татуировка огонька.
Эрика хотела было вскрикнуть от изумления, расспросить незнакомого парня обо всём, познакомиться наконец.
Её переполняли радость, приятный шок, удивление, и она действительно могла бы закричать от счастья, если бы она вовремя не вспомнила: — Книги любят тишину….
